Турецкая игра от Чёрного моря до Дамаска: «Крым не ваш, но воевать с вами не будем»

Крым имеет важное стратегическое значение для Турции, и она не желает, чтобы полуостров стал международно признанной частью России. Это бы не только закрепило российское доминирование на Чёрном море, но и позволило бы Москве проецировать свою военную мощь на соседние регионы. Поэтому Анкара стремится, чтобы её подход к «территориальной целостности» Украины был документально зафиксирован.

Таким мнением в опубликованной сегодня, 11 июня, беседе с государственным агентством «Арменпресс» поделился один из ведущих тюркологов Армении академик Рубен Сафрастян. Он коснулся посреднической роли Турции в урегулировании российско-украинского конфликта и обусловленных этой миссией стратегических амбиций Анкары.

В последние годы Турция пытается выступать в качестве посредника во всех возможных конфликтах. Эта роль рассматривается турецким руководством как возможность поднять престиж страны в мире.

«Президент Реджеп Тайип Эрдоган всеми силами стремится сделать Турцию более влиятельной, чем она объективно является… Поэтому отзывчивость на запросы о посредничестве в различных конфликтах служит именно этой цели», — отметил Сафрастян.

Что касается конкретно российско-украинского противостояния, то, по мнению армянского востоковеда, с одной стороны, это предоставляет туркам возможность повысить свой авторитет на международной арене благодаря оказываемым посредническим усилиям, тем более что речь идёт об одном из крупнейших вооружённых конфликтов современности. Это ставит государство-посредника в центр большого международного внимания. Параллельно турецкая сторона решает важные для неё региональные вопросы, одним из которых, например, является то, что она пытается документально зафиксировать свой подход к «территориальной целостности» Украины, прежде всего в виде утверждений о принадлежности Крыма этой стране.

Армянский эксперт в связи с этим напомнил, что так было исторически, и Турция регулярно озвучивает свои стратегические амбиции в отношении Крыма, подчёркивая вместе с тем, что Крым когда-то был турецкой территорией.

«Но есть и другие обстоятельства, которые тоже следует учитывать. С одной стороны, Турция оказывает военную помощь Украине, с другой — обходит санкции, введённые Западом против России. Турция поставляет на Украину не только „Байрактары“ (разведывательно-ударные беспилотные летательные аппараты Bayraktar TB2 турецкого производства. — Ред.), хотя они и не используются в таких больших количествах, как раньше, поскольку на самом деле не обладают такими (боевыми) возможностями, как ранее рекламировала турецкая сторона. Анкара поставляет Киеву и другое вооружение. С другой стороны, Турция пользуется тем, что против России введены санкции, поэтому турецкие компании выкупают обратно товары, ввоз которых на территорию РФ запрещён на Западе, и перепродают их россиянам, получая большую выгоду. Другими словами, у Турции особые отношения с обеими сторонами конфликта», — рассказал Сафрастян.

Турецкие заявления относительно непризнания Крыма российским, которые неизменно озвучиваются с 2014 года, времени воссоединения полуострова с Россией, не мешают Москве и Анкаре выстраивать в целом доверительный диалог и находить точки соприкосновения интересов в Черноморском бассейне, на Южном Кавказе и Ближнем Востоке. Хотя такой постоянный поиск «баланса взаимоуживания» в указанных регионах с каждым годом даётся им со всё большим трудом, Россия и Турция нашли, пожалуй, свой особый «код общения», позволяющий не допускать взаимной конфронтации.

Её риск прежде не раз возникал, причём весьма высокий. В наибольшей степени это проявилось в ноябре 2015 года, когда турецкий истребитель F-16 сбил в сирийском воздушном пространстве российский бомбардировщик Су-24. Из этого инцидента сторонам в конечном итоге удалось выйти без серьёзных для себя военно-политических потерь, в первую очередь благодаря проявленной Москвой сдержанности и последовавших извинений турецкого лидера перед главой российского государства. Слишком велико обоюдное понимание самых негативных последствий для двух крупнейших черноморских держав в случае скатывания к прямому вооружённому противостоянию.

Не будем забывать, что Турция с 1952 года была и остаётся членом НАТО, довольно искусно используя этот свой статус при каждом обострении отношений с Россией, которые периодически происходили в последние годы. Анкара неизменно прикрывается натовским «зонтиком», если для неё возникает отчётливый риск «остаться один на один» с Москвой.

Обход санкций — отдельная статья взаимного интереса России и Турции. Фактически ни одно другое крупное в экономическом плане и сильное в военном отношении государство, географически расположенное в непосредственной близости от России, не может отличиться тем объёмом одновременно дипломатических и экономических услуг, который это государство оказывает Москве. Именно в этом следует искать нынешние причины расположенности российского руководства видеть турецких партнёров ключевым посредником в конфликте с киевским режимом. При всей традиционной сложности ведения дел с турецким соседом, особенно когда он чувствует свою «незаменимость», для Москвы это всё же предпочтительнее американского или любого другого варианта посредничества. Те же Соединённые Штаты при любой администрации будут мнить себя «старшим партнёром» при оказании любой медиаторской услуги, если и не диктуя, то, по меньшей мере, настойчиво продвигая собственную повестку урегулирования российско-украинского конфликта. У президента Эрдогана свои амбиции, но они на порядок скромнее запросов нынешнего хозяина Белого дома Дональда Трампа. Что также крайне важно, российскому лидеру Владимиру Путину комфортнее общение с турецким коллегой, который видится намного более предсказуемой фигурой, принимающей политические решения.

Возвращаясь к оценкам ситуации из Армении, для которой те или иные развития вокруг Украины представляют во многом жизненно важный характер с учётом будущей траектории событий непосредственно в Закавказье, следует отметить, что там есть отчётливое понимание того, что Москва «в ряде случаев напрямую заинтересована в хороших отношениях с Анкарой».

«Речь идёт не только об обходе санкций. Тот факт, что Турция — единственная страна в Европе, которая не закрыла своё воздушное пространство для России, а российские самолёты связываются с внешним миром через Стамбул, сам по себе свидетельствует об особом характере отношений. Вспомним также Конвенцию Монтрё, подписанную в 1936 году, согласно которой Турция сама решает, какие военные корабли могут заходить в Чёрное море через подконтрольные ей проливы Босфор и Дарданеллы. С одной стороны, Анкара запрещает заход определённых кораблей, что выгодно России, но с другой — не позволяет российской стороне провести ротацию флота в Чёрном море», — обратил внимание тюрколог.

Турция в конце февраля 2022 года ограничила проход кораблей ВМФ России через проливы Босфор и Дарданеллы, а затем ввела запрет на проход через Черноморские проливы боевых судов всех стран, сославшись на положения Конвенции Монтрё, которая закрепила суверенитет Турции над проливами.

Согласно конвенции, за торговыми судами всех стран сохранена свобода прохода через проливы как в мирное, так и в военное время. Признаëтся особое положение черноморских государств. В мирное время при условии уведомления ими Турции за восемь суток военные корабли любого класса, в том числе подводные лодки, имеют право проходить через проливы. Для военных кораблей нечерноморских держав введены ограничения по классу и по тоннажу. Общий тоннаж одновременно находящихся в Чëрном море военных судов нечерноморских государств (не более девяти судов) не должен превышать 30 тыс. тонн (или 45 тыс. в случае увеличения военно-морских сил черноморских стран). Срок пребывания этих кораблей в море — не более 21 дня. Тоннаж судов одной нечерноморской страны не должен превышать 2/3 общего тоннажа находящихся в Черном море судов этих стран. Эти страны должны за 15 суток уведомить Турцию по дипломатическим каналам о проходе военных кораблей. Если одна или несколько нечерноморских стран направят в проливы суда с гуманитарными целями, то их общий тоннаж не должен превышать 8 тыс. тонн. В случае участия Турции в войне, а также угрозы войны, она может запретить проход через проливы любых военных судов. Во время войны, в которой Турция не принимает участия, она имеет право запретить транзит судов воюющей страны.

У России есть «определённая зависимость» от Турции, и многие обстоятельства являются причиной того, что Москва соглашается на турецкое посредничество в урегулировании российско-украинского конфликта. Что касается того, насколько искренними являются шаги турецкой стороны, действительно ли Анкара заинтересована в скорейшем разрешении конфликта, армянский востоковед напомнил, что Турция остаётся влиятельным членом НАТО, а европейские страны, составляющие ядро Североатлантического альянса, не заинтересованы в том, чтобы конфликт был разрешён таким образом, который позволил бы России укрепить свои позиции в мире в целом и «на подступах» к Европе в частности.

«Напротив, Запад хочет, чтобы Россия вышла из российско-украинского конфликта максимально ослабленной. Такого же подхода придерживается и Турция», — заключил Сафрастян.

Западные эксперты в своём большинстве разделяют эту точку зрения. Одним из самых показательных шагов Турции стала её поддержка членства Украины в НАТО, при том что главная сила альянса в лице США при нынешнем руководстве в Вашингтоне фактически выступает категорически против принятия Киева в евроатлантический блок. Анкара не будет возражать против вступления Украины в Североатлантический альянс, но необходимо «быть реалистами», заявил в феврале 2025 года глава МИД Турции Хакан Фидан. По его словам, Турция официально выступает за членство Украины в НАТО.

«Эта позиция не просто символическая, это стратегическая ставка на долгосрочное выживание Украины как противовеса российской мощи. Для Анкары сильная и независимая Украина означает постоянно сдерживаемую Россию в Чёрном море, что подкрепляет исторические усилия Турции по предотвращению российского военно-морского доминирования в ближнем зарубежье. Эта позиция также сближает Турцию с растущим блоком европейских государств, в частности с Польшей и странами Восточной Европы, которые считают и Украину, и Турцию важными для противодействия России. Польша, в частности, стала ярым сторонником более глубокой интеграции Турции в европейские структуры безопасности, признавая, что стратегически вовлечённая Турция укрепляет юго-восточный фланг НАТО», — отмечала в конце марта текущего года научный сотрудник и руководитель программ Центра мира и безопасности на Ближнем Востоке при Институте Хадсона (штаб-квартира в Вашингтоне) Зинеб Рибуа.

В отличие от большинства европейских стран, Турция не просто противостоит России посредством дипломатии или поставок оружия на Украину — она активно бросает вызов российскому влиянию на нескольких фронтах, где западные державы в значительной степени отступили. От Сирии и Ливии до Южного Кавказа и Центральной Азии Анкара конкурирует с Москвой за региональное влияние, часто используя свои военные, экономические и дипломатические инструменты для противодействия России.

Ближневосточный театр такой игры на опережение и сдерживание российского конкурента (кстати, в этом статусе Анкаре видится ещё один крупный региональный игрок — Иран) можно назвать «классическим». После декабря 2024 года, когда в Сирии пала власть Башара Асада, у Турции в руках фактически появился ключ к военному будущему России в арабской республике. Москва долгое время полагалась на свои базы в Хмеймиме (военно-воздушная) и Тартусе (пункт материально-технического обеспечения ВМФ) для проецирования силы посредством своих передовых возможностей и по ограничению возможностей региональных конкурентов в Восточном Средиземноморье. Теперь, с учётом нахождения в Дамаске протурецкого правительства, законность которого Россия была во многом вынуждена признать, два указанных зарубежных объекта ВС РФ существуют в САР, пожалуй, «по усмотрению» Турции. Она также контролирует воздушное пространство Северной Сирии. Де-факто у Турции появился серьёзный рычаг в отношениях с Россией, которым она может пользоваться в зависимости от тех или иных развитий на пространстве от Чёрного моря до Западной Азии.

Турция уже заполняет собой образовавшийся в Сирии «вакуум безопасности» и внешнего влияния. Поэтому вовсе не исключён сценарий, при котором Анкара, надавив через Дамаск на Москву в том же вопросе российского военного базирования в сирийских средиземноморских провинциях, попытается добиться для себя уступок в соседних регионах, извлечь выгоды стратегического или тактического (как получится) свойства на других направлениях.

Мы разделяем мнение, что отношения Турции с Россией в настоящее время продолжают носить характер ситуативного альянса, выстраиваемого большей частью на основе текущих краткосрочных интересов. Турция играет по-своему, в присущей ей манере уклонения от долгосрочных договорённостей с Россией, прежде всего в вопросе разделения сфер влияния. Она покупает российские энергоносители и оружие, охотно обсуждает транзит российского газа в Европу, когда это выгодно и удобно ей самой, но даёт понять, что не питает иллюзий относительно вступления с Москвой в тесный и продолжительный по времени союз. Взаимодействие Турции с Россией остаётся строго прагматичным, преимущественно конкурентным и порой на грани взаимной конфронтации. Однако ни одна из сторон переходить эту грань принципиально не намерена.